В результате флиртов Франклина в Пасси и Отей появились вышеупомянутые короткие басни и притчи — например «Поденка», «Мухи» и «Елисейские поля», — которые он написал для развлечения своих подруг. Франклин называл их багателями — это французское слово обозначает небольшие веселые музыкальные пьесы. Многие из них напечатал на своем печатном станке в Пасси. Эти багатели были похожи на маленькие истории, сочиненные в прошлом («Испытание Полли Бейкер»), но все написанное в Пасси (общим числом около дюжины) носило легкий налет французского остроумия.

Нередко тексты становились предметом льстивого критического разбора. «Багатели Франклина содержат очарование и нравственную правду, — заявляет Альфред Оуэн Олдридж. — Они занимают место в ряду мировых шедевров литературы легкого жанра». Но это не совсем так. Ценность багателей в том, что они дают беглый взгляд на личность Франклина, а не в литературных достоинствах, которые кажутся довольно незначительными. Это просто jeux d’esprit — шутки, такие же веселые, как упражнение для пяти пальцев. Многие демонстрируют искаженное самосознание Франклина, а некоторые оказываются слегка тяжеловесными попытками давать уроки морали[465].

Самым веселым является «Диалог подагры и господина Франклина» — предшественник старого рекламного ролика Alka Seltzer, в котором мужчина бранит свой желудок. Когда болезнь приковала его к постели в октябре 1780 года, мадам Брийон написала ему поэму Le Sage et la Goutte («Мудрец и подагра»). Там содержался намек, что болезнь вызвана любовью к «одной хорошенькой даме, а иногда к двум, трем или четырем». В поэме были, в частности, такие строки:

Однажды проснувшись среди ночи, Франклин ответил подруге длинным и веселым диалогом, в котором подагра бранила его за потворство слабостям, а также, зная любовь самого Франклина к поучениям, предписывала курс упражнений и свежий воздух:

Он направил эту багатель мадам Брийон вместе с письмом, которое беззастенчивым образом опровергало содержавшееся в ее поэме утверждение, будто «дамы также вносили свой вклад в развитие ужасной болезни». Как отмечал Франклин, «когда я был молодым и больше наслаждался милостями прекрасного пола, чем сейчас, то не страдал подагрой. Следовательно, если бы дамы Пасси проявили больше христианского милосердия, к чему я так часто тщетно призывал вас, то сейчас подагра бы не доставляла мне столько мучений». С тех пор секс стал для них скорее темой для добродушных шуток, а не источником напряженности. «Я сделаю все, что в моих силах, в духе христианского милосердия, — писала она в ответ, — но не в вашем понимании христианского милосердия».

Франклин использовал багатели для совершенствования своих навыков владения языком; он выполнял их прямой и обратный перевод, показывал друзьям, в частности аббату де ла Рошу, а затем вносил исправления. Например, написал свою знаменитую историю о том, как было заплачено слишком много за свист, в двух столбцах: в левом располагался текст на французском, в правом — на английском, а по краям оставлены поля для исправлений. Так как мадам Брийон не говорила по-английски, Франклин отсылал ей французские версии своих сочинений, часто с исправлениями, сделанными кем-то еще.

Она была более терпимой в вопросах грамматики, чем в вопросах морали. «Корректор французской версии испортил вашу работу, — отзывалась она о поправках, внесенных де ла Рошем в диалог с Подагрой. — Оставьте ваши сочинения такими, какие они есть, используйте слова, которые называют вещи своими именами, и смейтесь над грамматистами, которые из-за стремления к чистоте языка ослабляют выразительность ваших сентенций». Например, Франклин часто придумывал новые французские слова, такие как indulger (означающее «потакать своим слабостям»), которые его друзья исправляли. Однако мадам Брийон находила неологизмы очаровательными. «Немногие пуристы могли бы играть словами, потому что эти люди взвешивают слова на весах строгой учености, — писала она, — но так как вы, по-видимому, выражаетесь более убедительно, чем грамматисты, то мое решение в вашу пользу»[467].